Три часа ночи. Контрольный звонок от Наташи. Собираю чай, сыр для кормления духов, апельсины. Одеваюсь — вроде бы тепло.
На пустынной улице ни звука - только редкие машины шелестят на дороге. Наконец, ребята подъезжают на старенькой шестерке. Привет - говорю я, залезая в тепло на заднее сиденье к Наташе. Тени вокруг глаз Наташи сегодня резче, она спала даже не четыре часа, как я, а всего 30 минут.
"Дождь прошел, - говорит Сережа, - лед на дороге.
И воды, кстати, нет".
Заезжаем за водой. И в путь.
Обледеневшая дорога, иногда сомнения, правильно ли мы едем, темнота, заправка на сносящем ветру, неясные тени машин в кюветах, мантры из колонки, наконец, через 1, 5 часа пути мы заезжаем на парковку совершенно темного музея.
Мы уже успели посмотреть в интернете, что музей работает с 11 утра. Как обычно в поездках, я ничего не жду — ни хорошего ни плохого. Будет только то, что мы заслуживаем.
«Здесь есть священное дерево, - говорю я. Оно — удивительное. Пойдемте к нему».
Ветер так и задувает. На холодной степном ветру, в темноте, спотыкаясь по льду, кое-где встречающемуся на промерзшей земле, мы гуськом (ребята чуть подсвечивают путь фонариками) идем вдоль ограды.
Вот оно. Мощный ствол обхватить можно только четырьмя парами рук. Сильные ветви-руки раскиданы в небе. И много-много цветных чалама. Чалама — это ленточки красного, белого и синего цвета, - их хакасы с пожеланиями и просьбами завязывают на священные деревья.
Этот тополь стар, мудр, он много, что повидал на своем веку, и много-много чалама завязано на его узловатых, старых ветвях. Кирилл с Наташей поливают дерево и пространство рядом молоком и сметаной, совершая обряд сек-сек - кормления духов. Я прислоняю к дереву руки и слушаю его прозрачную тишину.
После кормления духов мы заметили в заборе, как-будто для нас, проход. Ребята зашли внутрь и нашли место для костра. Ушли за дровами к машине. Я осталась. Мне хотелось пообщаться еще с Деревом. Дерево спало. Но я чувствовала, что скоро оно уже начнет просыпаться. Темнота вокруг дышала, поскрипывала разными звуками и мне вдруг стало страшно оставаться к ней спиной. Духи, вокруг меня слетелось много духов. Я обернулась лицом в темноту, а спиной к Дереву. И представила: Я - сильное дерево. Мои корни крепко связаны с землей. Мои руки тянутся к небу и на них садятся птицы. Я — свет и тянусь к свету.
Наконец, из темноты показались колебания фонариков — мои друзья возвращались.
2.
На площадке для священного костра завывает ветер. Ветер врывается под одежду, тушит газовую плитку, на которой Наташа с Сережей пытаются согреть воду для чая. От ветра немеют руки, а еще никак не удается развести огонь. Дрова слишком большие. А газеты для растопки, благодаря ветру, мгновенно сгорают. Вдалеке заливается лаем собака и через некоторое время в круг вступает пятый человек — это охранник музея. Кирилл говорит, что ему надо нас почистить. Мы с Наташей, что все уберем за собой. И все вместе зовем его выпить с нами чаю. Николай — так зовут охранника — верит нам. Он дает нам топор. И сам предлагает через полчаса открыть Хуртуях-тас, стоящую в стеклянном шатре.
И урра, костер разжигается. Еще один порыв ветра и все дрова в мгновение охвачены пламенем. Костер под ветром пожирает дрова с огромной скоростью. Огонь гнется к земле и мечется в разные стороны, пытаясь скрыться от ветра, а мы жмемся к нему, тянем замерзшие руки.
«Стойте так — Кирилл расставляет нас у костра. Сейчас я вас почищу немного. Закройте глаза и не открывайте их. Если к вам будут приходить люди — попросите у них прощения. Если будет тошнить, это нормально. Если захочется потанцевать, подвигаться, не сдерживайте себя, только не уходите от костра».
Мы закрываем глаза и Кирилл начинает обряд очищения.
Но я иногда их полу-открывала, чтобы посмотреть, как танцует огонь и снова закрывала. Кирилл подходил к каждому и мы чувствовали его руки в области горловой чакры. Когда его руки оказывались рядом со мной, мне казалось, что я очень чистая. Я ощущала эту чистоту, и светлую пустоту в голове, и любовь в сердце. И я вызывала образы близких мне людей, чтобы передать им эту любовь, и энергию ветра и огня и этого места...
Затем Кирилл шел к следующему, а я оставалась с ветром, с задувающим и пронизывающим. Ветер тоже хотел нас почистить и напитать энергией. А огонь, обжигающий жаром ноги, охранял нас...
3
Казалось, обряд очищения длится очень долго. Но наконец Кирилл сказал: "Можете открыть глаза. Как вы себя чувствуете?"
Мы открыли глаза и увидели, что уже рассвело. Над горой далеко-далеко алело розовое зарево — там вставало солнце.
"Странный эффект — сказал Сергей - сначала я не мог открыть глаза, но когда открыл их, будто смотрел в туннель некоторое время и видел все вокруг по другому.
- "А я чувствую себя простыней, которую повесили сушиться на ветру, продутая насквозь и чище некуда".
3
Мы уже прибирали вещи вокруг священного костра, когда вернулся Николай и открыл нам стеклянный шатер.
После ветра здесь было так тепло! По краям шатра зеленела травка на земле. Ближе к центру пол был выложен плиткой, стояли цветы в горшках, а в центре шатра, окруженная маленьким кружком земли стояла Хуртуях-тас — каменная баба.
Я подошла к ней вплотную и воскликнула: «Кирилл, вот теперь я чувствую эффект от твоей чистки!
Хуртуях-тас была, как живая! Ее худое изможденное лицо с впалыми щеками светилось. Мудрая-мудрая , старая бабушка. К которой можно придти и пожаловаться ей на свои горести и бабушка тебя поймет и успокоит.
Я постояла немного и отошла к Николаю. "Сколько ей лет" - спросила я его.
- 5000 лет!
- 5000 лет?!
Возле Хуртуях-тас лежали подношения — стояли бутылки с молоком, фрукты печенки, лежали в корзинке браслеты, бусы, ободки. Все это оставили женщины и родители, приезжающие к Хуртуях тас, чтобы попросить долгожданного ребенка или выздоровления от женских недугов.
Наташа тем временем заварила ароматный вкусный да хун пао. Мы налили Бабушке бокал чая и поставили среди подношений. И сами вместе с Николаем пили чай рядом с ней.
Николай рассказывал: В 56 году Хуртуях-тас выкопали отсюда и вывезли в Абакан. Но она потом наказала тех, кто ее выкапывал. Хотели ее даже в Москву увезти (интересно, что спустя пару дней мне приснился сон, в котором Путин говорил мне, что собирается вывезти один православный монастырь из Москвы, чтобы поставить у себя на даче...). Вот только Хуртуях- тас этого не хотела и в 90 годы ее вернули. Но люди продолжали к ней приезжать разные. "В нее стреляли — сказал кратко Николай. И тогда построили этот шатер".
Возле священных изваяний древних хакасов нельзя находиться слишком долго. Слишком много сакральной энергии тоже нехорошо для человека. Мы выпили еще по чашке чая. Поклонились и поблагодарили Бабушку, и той же дорогой, что и зашли сюда, мимо старого священного Тополя, верного друга и спутника Хуртуях-тас, вышли.
Когда мы ехали обратно, мне не хотелось говорить. Не хотелось есть. Не хотелось спать. Я была наполнена до краешков чистой, светлой, тихой радостью.
текст: Елена Андрианова
рисунок: Ксения Хвост
Читать комментарии