ЦИРК

1. Частный стоматологический кабинет «Улыбка»

Маленький уютный светлый стоматологический кабинетик тети Тани. Тети моего мужа Андрея и нашей семейной стоматолога. Доверительно светлые тона, жалюзи на окне, защищающие от шума улицы, спокойный голос  -  погружают меня в медитацию «все будет окей»!

Тетя Таня, осмотрев рот, заявляет: «Так у тебя зуб мудрости раскрошился, нервы обнажились, неудивительно, что была такая боль! Если бы ты мне сразу сказала — я бы тебя сразу на удаление отправила».

Сделав укол, тетя Таня быстренько подтачивает стенку зуба, ставит мышьяк и говорит: «Иди, удаляй. В Виват-денте хороший врач. А вообще иди  в городскую стоматологию. Тебе там бесплатно вырвут. Только 200 рублей на укол возьмешь с собой».
- Да нет, тетя Таня, для меня вопрос денег не стоит. Мне главное, чтобы быстро и качествено. А в обычной стоматологии -  очереди, хамство.
- Да нет там сейчас никаких очередей.
- У меня и подруга ходила, и Андрей. Так их обоих заставили делать снимки, а потом отказались зубы рвать.  Только все время зря потеряли. Наташа так вообще рассказывала, что у нее зуб мудрости всю десну разворотил, рот закрыть не могла, есть не могла. Когда в платную пришла, ей врач, ох, вы почему же раньше его не удалили. А в городской ей объявили, что зуб абсолютно здоров.
Тетю Таню мои слова не убедили.
«Вот, - быстро записала она на бумажке, Бурдоленко — хорошая врач. Ее все хвалят. У тебя полис и паспорт с собой?»
- Ага.
Тетя Таня быстренько набрала номер с городского телефона. Ее асистенка, хакасска лет 55 с неодобряющим выражением лица, делила вату на маленькие тампончики в сверкающий белизной лоточек, смотрела телевизор,  рассказывала историю про своего сына, и одновременно вглядывалась в зеркальце, отражающую входную дверь, что за девушка там пришла...
Тетя Таня положила трубку....
- Ты же на машине? Езжай сейчас за талоном, а после двух приедешь зуб выдирать.

2. Городской стоматологический центр города Абакан
Еле найдя место для машины, я  с улыбкой на лице и легкой походкой, как шли их величества на эшафот, взбежала на широкое крыльцо большого здания в стиле неоклассицизма с колоннами.
Внутри давно пора было делать ремонт. В тюремный серый цвет стен вьелись запахи медикаментов, холодной курицы и мук человеческих. Гардероб расположен в подвале, судя по вибрациям, рядом с туалетом. Тут же кабинет, в который стоит очередь из унылых и обреченных людей. Замыкает ее подтянутый, интеллигентской выправки, старичок с аккуратно подстриженной бородкой и стоическим выражением  в глазах.
Куртку принимает гардеробщица — плавно покачивающаяся в телесах, обтянутых белым халатом,  наряду с продавщицами в районных магазинах особая особь человеческого рода.  Безразличием и суровостью наполнены глаза ее и, получив маленькую металическую бирку-номерок, я бегу к кабинету 1.

Уютный как слепая кишка коридор внезапно кончается резким апендиксом направо. Передо мной скамейки, на них готовые к обороне, мужчины и женщины с вытянутыми суровыми лицами. Около девяти человек — беру я на глаз.
- Кто к Бурдаленко?
- Все!
- А четвертый уже прошел?
- А вы по талону?
- Да.
- Сейчас взяли?
- Нет, утром.
«А что сейчас то пришла? - начинает ругаться очередь головами дедов,  -  Еще бы завтра пришла. Чтож непонятно, что раз с двух, надо  в два  и приходить. А нынче уже четвертый час пошел. Садись вон тогда в конце».
В ответ сажусь первой и вооружаюсь своим индийским еженедельником. Строчу, как пулемет, все то, что вы прочитали, а затем отвечаю: «Обстоятельства такие, детки маленькие, пока нашла, куда пристроить».

В целом очередь смягчилась. Но глуховатый дед продолжает ворчать. Второй — помоложе кричит: «Ну пускай вертается вперед».
«А туда можно» — показываю на дверь.
- Да.
Захожу внутрь ожидаемого кабинета вместе с парнишкой, несущим на неуверенном лице с бегающими глазами всю скорбь мира родящегося по случайной залетности ребенка, с убогим бытом в семье и постоянными скандалами несущих кандалы закрепленных документом сожительства родителей. Парнишке только укол поставить.
Неожиданно вместо кабинета — еще один предбанник с … семью людьми на скамейках. Одни уже замерли в безысходной безучастности, другие — в активном стрессе подергивают страдальческой щекой, заводят глаза к потолку и в напрасной надежде поддержки соседа обегают всех по кругу глазами. Из открытой двери стоматологического кабинета доносятся панически ужасные с советского детства без наркоза звуки. Шум швыряемых о лотки железных инструментов, металичесский рокот бор-машины и этот ужасный-ужасный запах зубной пыли и еще чего-то кислого.

С мыслью «что я здесь делаю»  с той же широкой улыбкой сажусь на скамейку напротив открытой двери кабинета. Загоняю желание немедленно бежать в угол бессознательного. Снова раскрываю свой индийский еженедельничек и ручкой быстро заношу:
«В кабинете бум-тарарам. Двое врачей, суровая медсестра, каждый день выдерживающая штурм десятков людей вне себя, гнусавый голос молодого рахитичного врача (как же он на ногах то стоит, наверно, за зубы пациентов держится), спрашивающего снова и снова заученно: вам какой укольчик ставить, бесплатный, по полису, или платный? Бесплатный быстро отходит, приходится терпеть потом...Вся эта обстановка... этот казенный паркет цвета кориченевых какашек с розовыми внутренностями, эта ржавая труба, проходящая через весь белый в трещинах потолок, эти непластиковые советского образца окна, и особенно запах вызывают очень сильное побуждение пойти... в платную клинику.
Там не будет такой очереди. Зато будет ремонт. Там не будет, что укол вначале, а лечение непонятно через сколько, возможно, только когда анестезия уже отойдет».

В коридор вышла медсестра с моей картой и у меня свело в животе. Только она тихо как будто про себя проборматала «Елена Андрианова», как в нее вцепился только что зашедший дедушка: «Мне укол поставьте».
Медсестра ушла с нми в кабинет, и только через несколько минут вышла снова:
- Кто по талону?
- Я
- Встаем!
Медсестра начинает заполнять карту, а я вижу, как дедушка в кресле отвечат на продающий  текст рахитичного врача : «Конечно, бесплатный. Я же пенсионер. Тут уж не до жиру».

Мои наблюдения прерывает врач Бурдакова, которая из правого угла машет на меня рукой в белой перчатке: «Выходите. Еще насмотритесь раньше времени Выходите!»

Медсестра меня выпроваживает, провожая в коридор, и тут в очереди начинаются волнения.

Пожилая женщина в спортивном костюме с веселенькими ромбиками кричит «Да что же это такое. У меня уже заморозка проходит. Ему позже меня укол сделали, а он идет раньше меня».
Из кабинета выбегает подкрепление, еще одна медсестра: «Да что вы у меня сегодня все базарные такие?»

Вслед за ней выскакивает молодой врач с лихорадочной и несколько удивительной для человека его хрупкой конструкции прытью.  «Марина Васильевна  - берет он ее под руку — что это вы себя не жалеете». Он бережно уводит ее обратно в зубную цитадель.

Через 3 минуты снова выходят за мной. «Справа  обходите кресло, справа» — показывает мне круговым движением Бурдакова. Из-под белой повязки видны только ее добрые глаза на уже старческом, но красивом лице. Она усаживает меня в кресло под всю ту гнусавую мантру молодого врача: «Какой укольчик будем ставить?» 

Что беспокоит? — сверкает на меня своим веселым глазом Бурдакова.
- Ничего не беспокоит. Надо зуб вырывать.
- Ну-ну, торопливая вы моя — посмотрим сейчас еще.
- Мне поставили мышьяк и нервы мертвые.
- Когда поставили?
- 48 часов назад. Сегодня утром вынули.

Она начинает обстукивать вокруг дырки зуб  и заявляет мне прямо в глаза: «Зуб у вас крепчущий!!! Зачем же его вырывать? Все четыре стенки целы. Лечить надо».
- Мой стоматолог сказала, что одна стенка абсолютно развалилась. Она сама направила меня к вам, чтобы его вырвать. Потому что зачем же его лечить. Если это зуб мудрости.
- Сейчас пойдете сделаете снимочек и мы решим.
Я начинаю смеяться: «Знаю, что вы потом скажете. Что у меня абсолютно здоровый зуб. Ладно, спасибо большое. Пойду в платную».
«Вот-вот, правильно, - ласково объявляет Бурдакова, -  умница, идите».

Выхожу. Очередь с сочувствием выдыхает: «Приняли?»

«Да все хорошо — лучезарно улыбаюсь я челюстью со своим разваленным абсолютно здоровым зубом мудрости. -  Удачи вам!»