Её не нужно бить шенкелем. Она понимает без слов и жестов - куда нужно повернуть и каким аллюром следует скакать. Почему она так поступает? Потому что опытна и умна, давно работает на манеже, и автоматически выполняет всё, что от нее требует наездник? Или может быть знает, что в случае неповиновения получит кнутом? Или ей нравится всё это делать? Или ей приятна похвала наездника? Или она не спорит с обреченностью судьбы спортивной лошади вечно выполнять на манеже упражнения? Конечно, её поведение мне хочется интерпретировать как полное взаимопонимание лошади и человека, полную гармонию в отношениях и полное слияние душ. Во всяком случае, мне очень нравится такое поведение, и я хочу, чтобы моя малютка дочь занималась именно на ней. Я ощущаю любовь к этой лошадке, я скучаю по ней, жду новой встречи и очень переживаю за ее здоровье. Не потому ли люди общаются с животными, что им можно приписать своё понимание ситуации, не опасаясь услышать иной вариант трактовки? Интересно – что бы сказала мне эта Лошадка, если бы я спросила её о том, что она думает обо всем происходящем? Когда я веду мысленный диалог с каким-то человеком, то мне кажется, что мы понимаем друг друга. Когда же диалог происходит в реальности, понимание присутствует не всегда. Ведь человек не может отвечать мне то, что я бы хотела услышать. Человек имеет свое мнение, отличное от моего. И мне это не всегда удобно или приятно. А лошадка молчит. Поэтому мне кажется, что она меня понимает. И иллюзия эта приятна. Её зовут Примула. Ей уже 15 лет. Её копыта расслоились. Её зубы пожелтели. Когда я чищу её специальной щеткой, с нее сыплется очень много перхоти. Она стоит спокойно, слегка опустив голову. Это создает впечатление того, что ей грустно. А почему она должна грустить? Ведь лошади – не люди, они не могут осознавать наступление своей старости и печалиться из-за этого. Ей наверное, все равно – как выглядят ее копыта и зубы, как всё равно деревьям, когда осенью их листья становятся вялыми. Женщина оплакивает свою уходящую молодость, лошадь – нет. Значит, я приписала Примуле свои мысли, которых не было у нее, но были у меня. Самой Примуле, может быть, вовсе и не грустно. А может быть, и лошади, и деревья умеют грустить? Я с удовольствием вычищаю ее гладкую шкурку, потом причесываю гриву и хвостик. Она не сопротивляется. Я делаю вывод, что мои действия ей приятны, ну или хотя бы не дискомфортны.

А так ли это? Может быть, она просто терпит мои неловкие движения. Я об этом не знаю. Но мне хочется верить в то, что ей нравится. Есть признаки, по которым можно определить, что лошадь сердится. Например, если она прижимает ушки к голове. Примула держит ушки нормально, значит все в порядке. Примула так послушна и бережна с маленькой наездницей, что у меня возникает непреодолимое желание гладить ее и благодарить. Когда она рысит, мне кажется, что ей тяжело это делать. Я испытываю чувство вины, за то, что мы заставляем её это делать. Опять сильно хочется узнать, что об этом думает Примула. Наша тренер Олеся успокаивает меня, сообщая о том, что Примула еще вполне действующая спортивная лошадка. Вообще-то, она страдает артритом, и летом даже не может ходить. Но сейчас у нее ремиссия и суставы не болят. У меня из глаз тут же брызгают слезы. Успокоение действует наоборот. Смогу ли я видеть ее страдания летом? А вдруг её когда-нибудь не станет? Я втягиваю слезы в нос и иду дальше рядом с послушной Примулой.

Тренер подшучивает: «Когда Примула совсем состарится- мы ее отдадим Вам на балкон». Я поддерживаю игру: «Если к тому времени наш дом снесут, и нас переселят в квартиру с балконом!» После тренировки я захожу в её денник. Алена сама уносит на место ее седло и уздечку. Странно, но Примула не любит сахара. Она не берет его с руки. Я предлагаю ей морковку. Морковь для лошадок я всегда начисто мою и режу колечками. От морковки она не отказывается. Но берет её абсолютно спокойно, без ажиотажа. Почему? Она наелась морковки за всю свою жизнь и ей уже все равно? Или у нее нет аппетита? Мне очень жаль, что я не могу её ничем порадовать. Лакомство не возбуждает её так же, как других лошадей. Из-за загородки нагло всовывает свою любопытную мордашку двухлетняя Метелица. Ей всё интересно и всего хочется. Я протягиваю ей морковь. Она смешно изгибает губки, и наискосок берет у меня кусочек. Она спешит поскорее прожевать его, чтобы попросить следующий. Жажда жизни бьет из нее ключом. Примула не обращает никакого внимания на происходящее. Ей все равно – сколько морковки достанется ей, а сколько – соседке. Она стоит в такой же позе, не поднимая головы. Я до конца не понимаю ее настроения- апатия или философская мудрость? Сыновья кормят не только тех лошадок, на которых занимались, но и всех остальных лошадей в конюшне. Я пропадаю в деннике у Примулы, одновременно общаясь с Метелицей и Дарио, постоянно высовывающими свои мордашки. Рыжая Долька, на которой дебютировал Андрей, дерется с коричневой с белыми пятнами Матрешкой, на которой начинал Юра. Они закидывают головы через ограду, и, прижав уши, с ржаньем пытаются кусать друг друга за мордочки прямо через прутья разделительной решетки. Я спрашиваю у тренера – почему их нельзя разделить. Оказывается, что денников для высоких лошадей не так уж и много. Эти кобылки давно знают друг друга. Когда сыновья забывают про дистанцию на манеже – эти лошадки совсем не тяготятся близостью друг друга, в отличие от жеребцов. Но как только они попадают в стойло – тут же начинается драка. Я не могу понять – с чем это связано, ведь им нечего делить. Значит, и у лошадей бывает немотивированная ничем антипатия.

Однажды мы пришли на занятие с моим бывшим мужем. Долька почему-то вела себя агрессивно и кусалась. Он обозвал ее кастрюлей, и угрожал свести с ней счеты, если она взбрыкнет, когда на ней Аленка. Сыновья приняли высказывание всерьез и вступились за лошадку. Атмосфера на манеже накалилась. Тренировка получилась напряженной и энергетически тяжелой. Мальчишки делали ошибки, то налетая друг на друга, то перетягивая повод на рыси. Тренер попросила меня водить Дольку, которая на сей раз досталась дочке, самой, так как наш папа вызывал у лошадей агрессию. Я пошутила правдой, ответив, что не только у лошадей, и пообещала справляться сама, лишь пройдет мой миокардит… Выходит, что лошади прекрасно чувствуют отношение к себе. Я не могу бить лошадей ни хлыстом, ни кордой. Когда конь упрямится – я стараюсь справиться с ним без побоев. Гоняя рысью выездкового красавца Сударя, с пушистой желтой чёлкой, я стучала другим концом корды себе по высокому сапогу, не смея хлестать коня. Когда серый в яблоках, Юрин любимец Пломбир, расстроенный тем, что ему не верно вставили трензель, и заметили это не сразу, будучи не в себе, сбросил Юру – его наказали. Юра плакал, и я тоже еле сдерживала слезы. Да, он после этого хорошо занимался и больше не чудил. Но я бы лучше отвела его в стойло и дала ему лакомства, чтобы успокоить. А Юра поседлал бы другого коня. А может быть стоит наладить отношения и справиться, а не менять коня?

Однажды на манеже оказались четыре кобылы и ни одного жеребца! Я обрадовалась- не нужно думать о дистанции, ведь кобылы не наскакивают друг на друга сзади и не отбивают копытами. Но радость моя была не долгой- лошадки были явно не в себе. «У них 8 марта» - пошутила я. Тренер выдала свою версию: «Нет, просто на манеже все-таки должен быть хотя бы один жеребец!» Наверное, как у людей… Какими бы мужики ни были – всё равно без них скучно! Впервые я увидела, как Примула кусалась. Я пыталась найти этому объяснение – кажется, у нее болели шишки на животе, и застегивание седла доставляло ей боль, хотя подпруги были обернуты мягким мехом. На манеже Примула вела себя отвратительно – не слушалась повода и шенкеля; шла , куда ей заблагорассудится, и даже резко разворачивалась. Такую я ее видела первый раз. Олеся велела Аленке слезть с лошади, и стала хлестать лошадку хлыстом, держа ее при этом на коротком поводе.

Я не могла смотреть на то, как маленькая старенькая пони беспомощно прыгала на своих маленьких ножках вокруг тренера, пытаясь увернуться от удара. Я разревелась. Ревел и Юра, скакавший на взбалмошной молодой Дольке с полосатыми как у зебры, копытами. После взбучки Примула работала на манеже как положено – эффект был достигнут. Но мне было безумно жаль ее. Ведь она старенькая, она маленькая, она такая беспомощная и такая беззащитная. Эта ужасная картина- как били мою Примулу не дает мне покоя и стоит перед глазами. Андрюша потом спросил меня: «Мама, для Примулы это звучало как оскорбление или как наказание?» Я затруднилась с ответом, и сказала, что вероятно как демонстрация власти человека. Мой ответ не понравился мне. Я до сих пор не понимаю – нужна ли эта власть в отношениях? Умные лошади или глупые? Если умные, то почему кусаются, как плохо воспитанные собачонки? Но в то, что они глупые, верить не хотелось. Олеся сказала, что они очень умные, но понимание этого и нахождение с ними контакта нужны годы. Юра, похоже, умеет договариваться с любой лошадью. Ему все равно- кто ему достанется и в каком настроении будет. В этот раз Долька явно упрямилась. Получив хлыстом по крупу от тренера, она неожиданно понеслась бешеным галопом. Не понимаю- как усидел в седле Юра, ведь он был без стремян, и лошадь помчалась резко и неожиданно. Юра получил удовольствие и залился задорным смехом. Ему не было страшно. Позже он, не спросив разрешения у тренера, встал ногами в седло. Доля шагала, Юра возвышался в седле с поводом в руках. Я бросилась фотографировать эту идиллию, подавляя свой материнский страх. Тренер же пришла в шок и велела немедленно сесть в седло. Ведь если бы Долька скаканула, как в начале тренировки, то куда бы и с какой скоростью полетел из нее Юра?

Когда Юра расседлывал Дольку в деннике, он не закрыл дверцу, и лошадь вышагала наполовину и проход. Мы вдвоем с сыном толкали ее в грудь, пытаясь упихать обратно в денник, я придерживала повод, чтобы она не дотянулась до нас зубами. Но кобыла сильнее нас! Пришлось позвать Олесю Юрьевну. Она неожиданно треснула лошади ногой с разворота под дых. Долька попятилась в Денник. Я подумала: «Вот на что ушли годы нахождения контакта с лошадью… А нужны ли для этого годы? В этом ли контакт? Нельзя ли по-другому?» А еще в моей голове невольно возникла мысль: «А если она тебя так?» Ведь у лошади сильные тяжелые копыта! Я пошла за морковкой, зашла к Дольке в денник и закрыла за собой дверь. Я кормила ее с руки и гладила узкую шелковистую мордочку, будто бы извиняясь за тумак, выданный ей тренером, и за нанесенную обиду. Хотя я не знаю- помнят ли лошади обиды. Остальное время я провела конечно, у старушки Примулы. Я прижалась лбом к ее мордочке, и почесывала ее снизу, под нижней губой. От удовольствия она закрыла глазки, и чуть не подогнула колени. Ура! – я нашла место, где ей приятно. Это была моя маленькая победа – я сама вычислила, что нравится Примуле. На этой тренировке рыжая коренастая Тематика снова демонстрировала свою нелюбовь к деревянным столбам, как это было, когда я занималась на ней. В тот день она валила столбы и перепрыгивала через них, будто бы испытывая меня. Мне было очень интересно – чем закончится ее противоборство. К концу тренировки мне удалось договориться с лошадью – она стала обходить столбы, как все остальные.

Вот и в этот раз Тематика пинала столбы мордой, или попросту срезала их. Интересно – почему она так не любит столбы? К конусам она относится спокойно. Чем же вызвана эта неприязнь? У Тематики широкая круглая мордочка, бархатистая и нежная. Пока еще я не видела, чтобы она кусалась, и поэтому я обычно без опаски целую лошадку в ее круглый мягкий нос. Тематика обладает упрямым характером и своеобразным норовом. Но она не зловредна, она не кусается из-под тишка, и чуть показав свои причуды, в итоге начинает нормально работать. И этим она мне нравится. У меня с Тематикой сложились свои нежные отношения- я просто позволяю ей отчебучить всё, что она хочет, чтобы она удовлетворилась своей волей. Когда она успокаивается, получив долю уважения к своим желаниям, начинает слушаться. Дольку уговорить гораздо сложнее – она обычно чудит до последнего, и даже морковка, данная вопреки правилам до тренировки, лишь временно умягчает ее буйный нрав. Но кусается Долька тоже не со зла, а не то из вредности, не то от баловства. Применение силы ей не нравится. К ней я нашла другой подход: я просто подхожу к ней максимально близко, вплотную, так, что касаюсь ее груди всем телом, обнимаю за морду двумя руками, не сжимая и не ограничивая движений. В таком положении ей просто «стыдно» меня кусать. У Андрюши общение с лошадьми явно вызывает трудности. Он предпочитает выбрать спокойную лошадь в хорошем настроении. Если лошадь взбрыкивает – он начинает плакать. Всю тренировку раздается его испуганный голос. Его часто не утраивает положение в смене или скорость впереди едущего наездника. Скорее всего, он боится упасть. Однажды приключилась с Андрюшей вот такая история: Ехал как-то раз Андрюша на лошадке по манежу. Лошадку зовут Матрешка. Скомандовала тренер Олеся Юрьевна : «Смена, рысью марш!» Андрюша поддает Матрешке шенкелем, а она не бежит и всё! Стал Андрюша злиться, еще сильнее по бокам лошадку стучать, кричать на нее, ругать ее. А она никак не хотела рысью бежать, шагает себе по кругу. Вот уже мимо и брат на мерине Майоране проскакал, и сестренка на пони Примуле просеменила, а Матрешка всё бредет. Андрюша чуть не расплакался, кричит тренеру: «Не хочет она меня слушаться!» Тогда Олеся Юрьевна велела всем слезть с лошадок и расседлать их. Все удивились, но послушались. Положили сёдла на ворота, поглядели вопросительно на тренера. А она велела всем обратно на лошадок своих запрыгивать. Без её помощи, правда, это получилось. Сел Андрюша на Матрешку, и такое тепло почувствовал, которое от нее исходит, что вдруг не захотелось ему лошадку шенкелем грубо пинать. Она такая мягкая, хрупкая, живая! А Андрюша думал, что лошадь – это как машина: на газ нажал – поехала, на тормоз- встала, руль повернул- колеса повернули. Задумался об этом Андрюша, и даже не заметил, как они с Матрешкой взлетели выше верхушек деревьев. Скакали они по самому синему небу, Матрешка лихо перепрыгивала с облака на облако, Андрюша крепко ее за шею обнимал. Шенкелем не приходилось стукать, только Андрюша думал о том, что ему захотелось вон на то большое облако выше всех попасть, как Матрешка сразу взвивалась ввысь, и они там оказывались. Посмотрел Андрюша вниз, а там понурые лошадки бродят ниже облаков, и вверх не поднимаются. Только он задумался о том, почему они там внизу ходят и почему такие грустные, как Матрешка заговорила с ним человеческим голосом: «Это те лошадки, у которых всадники не чувствуют душу лошади. Они их силой и грубостью пытаются заставить скакать, а лошадь без любви и ласки душу свою не раскроет, и никуда не полетит» Погладил Андрюша Матрешку и пообещал ей, что никогда больше ругаться не станет. Олеся Юрьевна скомандовала : «Смена, шагом.» Огляделся Андрюша, а он снова в манеже. «Андрюша, молодец» - прокомментировала тренер. «Олеся Юрьевна, я всё понял! Спасибо, что велели седло снять» - радостно ответил ей Андрюша. Майоран у Юрочки стал голову вниз наклонять, наездника не слушаться. Юрочка стал возмущаться : «Что он голову наклоняет?», и тянет повод наверх. Андрюша повернулся к братику и посоветовал: «Юра, ты не ругай его. Просто нужно почувствовать душу лошади» Думаю, что со временем найдет и он свой путь к душе лошади. Мне порой кажется, что если я смогу понять лошадь, то смогу понять и людей. Вот я целую лошадь. Она прижимается ко мне мордочкой, нежно касается меня губами. Я понимаю, что Дольке нравится моя нежность. Но я никогда не смогу понять – как именно она чувствует то, что я хочу выразить, прикасаясь к ней? Как именно ей нравится то, что я её глажу? Интересно, какими бы словами выразила лошадь свои чувства, если бы могла говорить? Я не могу сама выразить словами- что чувствую я, обнимая лошадь. Как же я могу понять ее чувства? Я просто ощущаю, что мне хорошо, что я могу стоять так целую вечность, прильнув к ее теплой мордочке. Между мной и лошадью нет ничего общего, но я испытываю ощущение глубинного родства. Скорее всего, это большая иллюзия. Такая же возникает между людьми. Но люди гораздо быстрее дают понять, что их родство душ – вымысел. Считать же, что я одной крови с лошадью, можно гораздо дольше, или даже всегда. Я чувствую умиротворение, покой, мне льстит, что такое большое и сильное животное, которое могло бы при желании просто убить меня одним ударом копыта, трётся об меня головой и прикасается губами. Я понимаю, что нам хорошо вместе, но не могу объяснить природу этих чувств.

 

Лошадь настолько сильно внешне отличается от человека, что я все время отчетливо понимаю, что это существо «с другой планеты». Думаю- человек никогда не сможет понять по-настоящему лошадь. Люди намного более похожи между собой. И это создает ошибочное понятие о том, что мы можем понимать друг друга. Мы пользуемся словами для выражения наших мыслей, и поэтому считаем, что нас понимают. На самом деле- это совсем не так. Каждый человек одно и то же слово понимает по-своему, даже если это не такое сложное и ёмкое слово как слово «любовь». Слово сказанное одним человеком другому человеку, скорее всего, понимается им также, как лошадью – мой поцелуй. Но я не начинаю меньше любить лошадей от того, что я не понимаю их чувств, поведения, языка. Почему же мы не можем любить человека, если мы с ним не понимаем друг друга? Почему я оставляю право за лошадью быть такой, какая она есть, но не оставляю этого права людям? Недавно четырёхлетняя дочка упала с Примулы. Она не удержала равновесия в момент, когда Примула отпрыгнула в сторону, испуганная звуком хлыста, относящегося не к ней. Я испугалась за дочку. Но мои чувства к Примуле не изменились. Лошадку наказали. Мне было её искренне жаль. Когда закончилась тренировка- мы первом делом стали гладить её и кормить морковкой.

Я думала- ведь лошадь не понимает, что маленькая девочка могла получить травму. Но когда Аленка упала- Примула отошла в сторону. Когда тренер захотела ее взять за повод – она убежала! Она была напугана! Она знала, что ребенок не должен с нее падать? Шарахнувшись в сторону, она не отдавала себе отчёта в том, что малышка может не удержаться? Все эти вопросы не дают мне покоя. Примула вела себя адекватно, пока дело не доходило до рыси. На рыси она начинала то срезать круги, то разворачиваться в другую сторону. Мне показалось, что старушка почему-то не хотела бежать рысью. Возможно – у неё что-то болело. Олеся сказала, что она просто «обнаглела», так как на ней всё время начинающие наездники и маленькие детки, поэтому она «от рук отбилась и творит всё, что хочет». Наверное, мы никогда не узнаем- чья версия правильная. Андрюша стоял в седле ногами. Я держала Дольку за повод. Похоже, что ей не нравится, когда её держат за повод. Она то и дело дёргала головой. Как только сын оказался сидя в седле, я ослабила повод, не желая больше огорчать лошадку. Вдруг она резко вывернулась и больно укусила меня за бедро, как шкодливая собачонка. Ей 4 года. У неё режутся зубы, и она, к тому же, шалит. Но моей ноге от этого не было легче. До этого она кусала меня за куртку, и я не выражала недовольства по этому поводу. Под тонкими джинсами была моя кожа. Знала ли об этом Долька? Была ли для неё разница- укусить за ткань и за кожу? Понимала ли она, что причиняет боль? Тематика снова взялась валить столбы. Олеся Юрьевна интерпретировала её поведение так: «Она издевается.» Я же никакой издёвки в её поведении не видела. На мой взгляд, она шалила. Меня забавляли эти игры. Но Олеся попросила сесть на нее сильного наездника, который при её попытке снова свалить столб очень сильно хлестнул кобылу по лицу. После этого Тематика была послушной, а тренер – довольна результатом. Мне же было жаль. Олеся сказала, что с лошадью необходимо проявлять волю, чтобы она чувствовала власть. Я вижу, что без выражения воли, лошади, действительно, не слушаются. Но где же тут тогда понимание? Это подчинение. Что заставляет лошадку слушаться шенкеля и узды? – Страх боли. НО где здесь тогда место дружбе? У лошадей, рожденных в конюшне, вытравлена генетическая память о воле. Они не знают жизни без человека. Но значит ли это, что жизнь с человеком их устраивает?

На ум пришло кощунственное сравнение – дети, брошенные родителями при рождении, не знают жизни в любви и тепле материнской ласки, но они испытывают невообразимое страдание, еще не имея возможности до поры до времени, осознать его, оценить и выразить словами. Есть ли возможность взаимодействовать с лошадкой без угроз? Возможна ли дружба человека и лошади? Обязательно ли подчинение? Может ли лошадь получать удовольствие от скачки под наездником? Радуется лошадка или досадует, когда я появляюсь в её деннике с седлом? Она делает мне одолжение, мирится с неизбежностью или не имеет ничего против того, чтобы вместе прокатиться, принимая из моих рук железный трензель в свой мягкий рот? Как я могу почувствовать это? Клянусь- я бы навсегда ушла из конного спорта, если бы только лошадь сказала мне , что это пытка для неё.