Балийская повседневность. Дневники

Шум

Мы приехали на Бали в прошлом апреле. За это время, что живем здесь, привыкли к хорошему – к волнам и пальмам, к солнцу и геконам, к мотороллерам и кокосам. К тому, что на Бали можно найти все, что захочешь - от ресторанов с итальянской, японской, русской, индийской и любой кухней мира до уроков танго и великолепных серф-спотов. Мы привыкли к улыбкам балийцев и к балийским церемониям. Все это стало вроде бы повседневностью. Но сейчас, когда остался месяц до отъезда в Россию, я вдруг поняла, что очень скоро нам всего этого будет не хватать.  Вот сейчас ночь, знаете, что я слышу?

Океан. Он мерно, тяжело, грузно обрушивает волну за волной в скалистые берега в километре от нашего дома и это мерное, тяжелое, исполинское дыхание океана слышится не только ушами, оно чувствуется телом.

Я пишу это, а сама так и вижу, как встает волна и как она рушится стремительной белой канонадой. На этот рокот океана накладываются другие звуки балийской ночи. Монотонный стрекот цикад, лай собак, где-то вдалеке перекликаются петухи, а потом вдруг начинает размеренно квакать самый большой гекон в доме.

О, Мышь!
Еще я слышу, как мышь точит внизу в кухне дверцу шкафа, за которой лежат срезанные недавно с нашего участка бананы. Тут же решаю написать рассказ о мыше-налетчице. Передать Балийскую реальность глазами мышей, ведь тут их очень много.

  Я очень люблю дом, который мы снимаем у испанки, прожившей на Бали 7 лет. И соломенную крышу, и окна-двери от пола до потолка, раздвигающие пространство, и живую эко-систему в туалете ( вода из душа и канализация поглощаются зелеными растениями). Я люблю сад вокруг и работать на огромном деревянном балконе, смотря, как колышутся от ветра лохматые банановые листья, и пальмы, как рябит бассейн внизу и бьются на ветру наши разноцветные мумбулы (длинные, узкие, разноцветные флаги, одеваемые на бамбучины и украшающие все балийские церемонии). И я люблю то, что наш дом живой – наполнен разной живностью. Муравьи пяти-шести видов. Маленькие, цвета соломы, геконы, шустро бегающие по стенкам и охотящиеся на комаров и мух. Есть у нас и большой гекон-пахан, умеющий громко кричать, наподобие или утки, или лягушки. Кстати, лягушки обычно запрыгивают в дом по ночам, обычные - грузно шмякают по полу, а изящные лягушки-прыгуны с трехпалыми ножками сигают вверх по стенкам. Залетают в дом мотыльки. Иногда грозно молится вдруг на шкафу с игрушками светло-зеленый богомол. Однажды наш пес Чико гонял в туалете варана размером с него самого, и пару раз в том же туалете Андрей убивал змей (не знаю, ядовитых или нет). И все это мне нравится. Разве не круто наблюдать животный мир, не выходя из дома? Но вот мыши – мышей я не люблю. Я их терпеть не могу – этих мышей. Они жрут мое душистое, экологически чистое мыло, они гадят на посуду и лифчики, они грызут дверцы шкафов и гремят, как слоны, в духовке.

Позавчера двое толстых наглых мышей, короткими перебежками, перебрались друг за дружкой со второго этажа (небось из моего шкафа с бельем) вниз на холодильник и дальше. Тут же – при мне – вот эта наглость – схватили огрызок яблока из незавязанного мусорного пакета, и втащили его в духовку.
Я поставила мышеловку. Но неудачно. Видимо, мыши были опытные, потому что наживка оказалась не тронута , а вот внутри шкафа лежала изгрызенное яблоко и бананы. Черт бы подрал этих наглых мышей!

Пантай Бингин
Наш дом находится недалеко от пляжа (или как называется это у балийцев - «пантай») Бингина. Сегодня после завтрака, оставив детей - Алиску и Ярика на нашу «балийскую бабушку» - домохранительницу и няню Ганни, я пошла гулять – по- балийски «джалан», к «пантай» Бингин. Чико - пес, снятый вместе с домом, увязался за мной. Хочу, чтобы вы представили себе проселочную дорогу в ухабинах и ямах и поворотах, по которой все время едут то мотороллеры с местными и с серферами разных национальностей – от австралийцев до итальяшек, кричащих тебе hello, то машины. Вместо обочин у дороги слева и справа изгородь. Как в книжке про «Робинзона Крузо» изгородь эта, сколоченная из бурелома, бамбука, палок, давно уже пустила зеленые густые колючие побеги. За этой живой изгородью может быть земля со сваленным на ней буреломом и пасущисимися коровами и курами, а, может быть, чей-то небольшой дом, а то вовсю идет стройка и яванцы-рабочие, закутанные по глаза мотками ткани от зноя, стучащие инструментами, кричат тебе «Hello!» Вообще кто бы ни встретился тебе здесь, 8 шансов из 10, он скажет hello и улыбнется. Это вам не жизнь в большом городе, где лица у всех хмурые и озабоченные. Бали – это большая деревня – и мне это нравится.

Наконец, доходишь до развилки, где стоит старый варунг и сидит старая, ссохшаяся, темная-претемная, как земля, балийка. Иногда она сидит, иногда ходит и гоняет коров в одном саронге, с неприкрытой грудью, так до 50-х гг ходили на Бали женщины. Здесь, где у варунга растут, как будто прибитые ветром маленькие франжипани, есть поворот налево. Туда же налево указывают стрелки с надписями: guest house, home stay, villa, beach и т.д.

Дорога становится еще более каменистой, и меньше уже по ней ездит мотороллеров, и как-то попросторее, и живые изгороди все больше сменяются каменными заборами. И тоже, как и повсюду на нашей "джалан пантай Бингин", слышится звон колокольчиков от пасущихся коров, и стук молотков от ведущихся строек и крики петухов. В одном месте стоит очень красивый дом - в полном размахе представляющий великолепие балийской архитектуры, здесь вам и резные двери с окнами, и каменный храм внутри, богато украшенный резьбой, и башенки, и орнамент, и красивешая газеба (беседка), и множество цветущих белых франжипани, украшающих внутренний двор, и обязательно перед воротами стоят плетенные клетки с петухами – не меньше десятка. Идешь дальше и пововаричиваешь направо, проходишь мимо ворот на очередную виллу с надписью: «ставить мотороллеры строго запрещенно», и по узенькой дорожке между каменными стенами выходишь к вырубленной из камней же лестнице. Отсюда уже виден океан. Сегодня свелл 2, 5 метра (вчера был 3 метра) и уже сверху видно, как бушуют волны, и насколько далеко от берега находится лайн-ап – метрах в трехстах, не меньше.

По всему океану раскатывается белая бурлящая пена сетов - налево на серф-спот «Импоссиблс», направо на «Бингин». Пока я наблюдаю за этой картиной, мимо проходят две крепких австралийских серфера – мужички с пивными животами, но очень крепкие - лет по 45.
Я спускаюсь дальше и на каменной площадке с питьевым баком вижу сидящего на корточках у сломанного пополам шортборда сухого коричневого молодого балийца.

- Сломалась?
-  Вчера.
Вчера свелл был в 3 метра. Немудрено.
- "Вы серфите?" - спрашивает он меня. 
- Немножко, но не в такой большой свелл. Мне страшно сейчас.
Он кивнул.
«А какие здесь волны – спросила я, как на Паданг-Паданге?»
Нет, - ответил он – мore power.

Я кивнула, пожелала ему удачи.

Пройдя наконец-то заключительные ступени лестницы мимо кафе, где, развалясь на стульях, завтракали два очередных серфера с обнаженными загорелыми телами, я вышла на пляж. Была высокая вода, только узкая полоса песка отделяла каменные стены варунгов от зверя под названием океан. Отсюда было еще лучше видно, что волны сегодня совсем не маленькие. Зверь волновался, бушевал, трясся и извергал белую пену. Бич брейк отсасывал под моими ногами песок, хлестал меня пеной и больно стучал по ногам мелкими камнями. Но несколько раз я все-таки окунулась, совсем близко к берегу, боясь течений. К берегу тем временем выплылала серферша, стройная женщина лет 35 в веснушках и рыжеватых волосах.

- Как серфинг?

«Неплохо, но очень много медуз. Ужасно жалятся» - сказала она – смотря из под тыльной стороны руки на лайн-ап, и ушла.

Минут через 10, надышавшись мощью и энергией океана, я тоже пошла обратно. Пока поднималась, увидела небольшую беседку в тени банановых деревьев, с нее открывался великолепный вид на океан и давешний балиец уже закрепил внутри свой сломанный пополам шортборд на столе, готовясь его склеивать. ...